"Посол Минтон подошел к балюстраде, нависшей над морем, неся с собой венок в футляре. И он сказал поразительную речь в честь "Ста мучеников за демократию". Он восславил павших, их родину, жизнь, из которой они ушли, произнося слова "Сто мучеников за демократию" на местном наречии. Этот обрывок диалекта прозвучал в его устах легко и
грациозно.
Всю остальную речь он произнес на американо-английском языке. Речь была записана у него на бумажке - наверно, подумал я, будет говорить напыщенно и ходульно. Но когда он увидел, что придется говорить с немногими людьми, да к тому же по большей части с соотечественниками - американцами, он оставил официальный тон.
Легкий ветер с моря трепал его поредевшие волосы.
Может быть, Минтон вдохнул слишком много ацетоновых паров, а может, он предчувствовал, что случится со всеми, кроме меня. Во всяком случае, он произнес удивительно боконистскую речь.
- Мы собрались здесь, друзья мои,- сказал он,- чтобы почтить память "Сита мусеники за зимокарацию", память детей, всех детей, убиенных на войне. Обычно в такие дни этих детей называют мужчинами. Но я не могу назвать их _мужчинами_ по той простой причине, что в той же войне, в которой погибли "Сито мусенкки за зимокарацию", погиб и мой сын. И душа моя требует, чтобы я горевал не по мужчине, а по своему ребенку.Из всех тропинок, ведущих к сердцу женщины, жалость – самая короткая. (Д. Байрон)
Мы, женщины, если любим, то всем сердцем, и тогда уж ни на что не
оглядываемся. Пускай хоть весь мир летит к черту. (Б. Акунин. “Статский
советник”)
Ни одному мужчине не суждено узнать, как может женщина ненавидеть женщину.
Красивая женщина умирает дважды. (П. Буаст)
Самое возбуждающее в женщине — это ее лицо; не верьте мужчинам,
которые уверяют, будто им важнее грудь или задница, просто у их бабы
такая страшная рожа, что они вынуждены переключаться на другое.
(Фредерик Бегбедер. “Идеаль”)
