В определенном возрасте люди свято верят в то, что, если пораньше лечь спать, завтра наступит быстрее.
Путь к мудрости действительно начинается с первой ступени, ну, или с первого шага, как еще говорят. Однако очень часто люди забывают о тысячах других ступеней, следующих потом. Человек поднимается на первую ступень с искренним желанием начать жить в единстве с вселенной, но следующий логический шаг так и не делает — мало кому хочется семьдесят лет провести на горе, питаясь одним рисом и периодически балуясь чайком из шерсти яка. Может, дорога в ад и в самом деле вымощена благими намерениями… Самые первые ее ступени — это уж точно.
"Санта-Хрякус"- Приходится крутиться. Так о чем там я? Ах да. Хватать и бежать — о нет, это не для меня. Возьми немножко и тихо удались. И одевайся поприличнее. Вот мой девиз. Прилично одевайся и степенно удаляйся. Почти стихи получились. Только не бежать. Ни в коем случае. Бегущий человек всегда привлекает внимание, а стражники похожи на тех же собак. Они бегут за бегущим. Нет, уйди медленно, немножко выжди за углом, пока суматоха не уляжется, затем поворачивай и иди обратно. Это их ставит в тупик. Тебе даже дорогу уступают. «Добрый вечер, офицеры», — говоришь ты и направляешься домой пить чай. — Понял, понял, главное тут — спокойствие. Если нервишек хватит. И ты выйдешь чистеньким из любого, ну, этого самого… — Прежде всего, господин Персик, ты никуда не вляпаешься.
Из пылающих обломков кареты всегда выкатывается одинокое горящее колесо. Перед комедийным актером, участвующим в нелепой погоне, всегда появляются два человека, несущие огромное стекло. Некоторые условности настолько сильны, что эквивалентные им события происходят даже на тех планетах, на которых в жаркий полдень камни начинают плавиться и закипать. Когда уставленный посудой стол рушится, из его обломков выкатывается одна единственная таинственным образом уцелевшая тарелка и крутится на месте до полной остановки.
Одеяло промолчало — стало быть, Сьюзен выбрала верный тон. Главное — выбрать правильный тон, а слова значения не имеют. Как выразился бы ее дед, в этом вся человеческая природа.
Став взрослым, начинаешь бояться только… как бы сказать… очень логичных вещей. Бедности, болезней. Того, что люди поймут, кто ты такой или такая. Зато ты не боишься, что кто то мог спрятаться под лестницей. Мир — он ведь не только черно белый. Ну а чудесная страна детства? Ее можно представить как урезанную версию взрослого мира, но это не совсем так. Скорее наоборот: это как если бы взрослый мир написали большими жирными буквами. И все там было… больше. И было больше всего.
— Я обязательно должен поговорить с ним, сэр. Он пережил предсмертное состояние! — Мы все его переживаем. Оно называется жизнью, — фыркнул Чудакулли.
Все это время я пила и думала: ну, просто пью — и все тут. Алкоголизм был проблемой каких–то старых мудаков из какого–то иного мира. Но в реальности я давно уже стала абсолютно зависимой. Да, я стала зависимой, я хотела использовать алкоголь в качестве органического растворителя, каковым он, кстати, и является, хотела, чтоб он растворил постоянное, неизбывное чувство моей инакости, уверенность, что все, находящееся вне моей кожи, мне не подходит. А под кожей–то — я маленькая, вечно дрожащая, вечно съеживающаяся в комочек.
Знаешь, однажды в метро я видела, как бродячей собаке эскалатором оторвало ногу. А она кричала, жутко кричала. Ну, понятно – ей было больно… Но, ты знаешь, она кричала о чем-то таком, от чего становится жутко. Боль, физическую боль, ее можно понять. Ей бросились помогать – люди все же добры, а она продолжала кричать. Собака и человек… Стена непонимания. Ты знаешь, недавно, когда мне стало совсем невмоготу, я вспомнила этот крик. И закричала сама… Соседи вызвали милицию, милиция – врачей – они хотели помочь. Я сейчас слышу твой крик. Я сейчас кричу сама. Как же нам услышать друг друга…? Как же нам это сделать?
- Ясно ли ты ощущаешь свою связь с жизнью там...? - А ты любитель крайних вопросов. Боюсь, что скоро ты спросишь меня о смысле жизни. - Подожди, не иронизируй. - Это банальный вопрос. Когда человек счастлив, смысл жизни и прочие вечные темы его редко интересуют. Ими следует задаваться в конце жизни. - А когда наступит этот конец - мы же не знаем, вот и торопимся. - А ты не торопись - самые счастливые люди те, кто никогда не задавался этими проклятыми вопросами. - Вопрос - это всегда желание познать, а для сохранения простых человеческих истин нужны тайны: тайна счастья, смерти, любви. -Может быть ты и прав, но попробуй не думай обо всём этом. - А думать об этом всё равно что знать день своей смерти. Незнание этого дня практически делает нас бессмертными.
- То, что не составляет необходимости для нашей жизни - то вредит ей... нет... не вредит... не вредит, конечно не вредит. Ты помнишь Толстого, его мучения по поводу невозможности любить человечество вообще? Сколько времени прошло с тех пор? - я как то не могу сообразить. Помоги мне. Ну вот я тебя люблю. Но любовь - это то чувство которое можно переживать, но обьяснить нельзя. Обьяснить можно понятие, а любишь то, что можно потерять: себя, женщину, родину. До сего момента человечество, Земля были попросту недоступны для любви. Ты понимаешь, о чём я, Снаут? Нас ведь так мало, всего несколько миллиардов, горстка. А может мы вообще здесь для того, чтобы впервые ощутить людей как повод для любви?
- Должен вам сказать, что мы не хотим завоёвывать никакой космос - мы хотим расширить Землю до его границ. Нам не нужно других миров, нам нужно зеркало. Мы бьёмся над контактом и никогда не найдём его. Мы в глупом положении человека, рвущегося к цели, которой он боится, которая ему не нужна. Человеку нужен человек.
Про Ленина из воспоминаний его сестры: «Ходить он начал одновременно с сестрой Олей, которая была на полтора года моложе его. Она начала ходить рано и как-то незаметно для окружающих, Володя, наоборот, выучился ходить поздно, и если сестренка его падала неслышно… то он хлопался обязательно головой и поднимал отчаянный рев на весь дом. Вероятно, голова его перевешивала. Все сбегались к нему, и мать боялась, что он серьезно разобьет себе голову или будет дурачком. А знакомые, жившие на нижнем этаже, говорили, что они всегда слышат, как Володя головой об пол хлопается».
Бояться, собственно говоря, нечего, поскольку все уже нарезано тоненькими ломтиками и завернуто в целлофан.
Но быть одновременно и монстром, и патологом - удел определенной породы людей, маскирующихся под художников, которые отлично знают, что сон куда опасней бессонницы. Чтоб не заснуть, чтоб не пасть жертвами той бессонницы, которая зовется жизнью, они прибегают к наркотику: бесконечно нанизывают слова. Они утверждают, что это не автоматический процесс, ибо всегда есть иллюзия, будто можно перемстать, когда захочешь. Не могут они перестать, они творят себе иллюзии, возможно, это лучше,чем ничего...
Уважаемые, прошу кинуть каких-нибудь цитаток про: 1. Маски и людей которые их носят 2. Эмоции и чувства (в смысле, испытывать их - это хорошо или плохо)
Нечто живет - и, может быть, лучшее. Многое умерло - и, может быть,лучшее. Как знать? Ибо все умерло, что так или иначе не сохранилось в воспоминании. Тот совершенно умер, кто забыт, а не тот, кто умер. Но в том-то все дело: люди начинают понимать, что не воспоминание хорошо, а забвение. Воспоминание - это домовой, это изнурительная болезнь,отвратительная чума, душащая живую жизнь. Мы не должны больше наследовать от отца и матери, не должны смотреть на них вверх, нет, мы должны смотреть на них вниз, в самую глубину, ибо мы больше их, выше их. Мы должны разбить "вчера" потому, что живем сегодня, и потому, что наше "сегодня" лучше. В этом наша великая вера, настолько сильная, что мы вовсе не думаем о том, что это великое "сегодня" уже завтра превратится в жалкое "вчера", достойное быть брошенным в мусорную кучу. Вечная борьба с вечным поражением: только когда мысли наши отходят в область прошедшего, они побеждают.
- Менять, перекраивать то, что начертано, не очень хорошая идея. - А Вы представьте, что перекраивать и менять то, что Вам начертано - это то, что Вам начертано?
I'd rather be hated for who I am, than loved for who I am not. (c) Kurt Cobain
Пусть уж меня ненавидят за то, что я есть, чем любят за то, чем я не являюсь. (I'd rather be hated for who I am, than loved for who I am not. )
Желание стать кем-то еще - это трата себя впустую. (Wanting to be someone else is a waste of the person you are.)
Лучше сгореть, чем тлеть. (It's better to burn out than fade away.)
Никогда не встречал мудреца, а если и случалось, то это была женщина! (Never met a wiseman if so it's a woman!)
Лучше мертвым, чем "кульным". (Rather be dead than cool.)
Я так счастлив, потому что сегодня нашел друзей: они у меня в голове. (I'm so happy because today I found my friends- they're in my head.)
Я ненавижу себя и хочу умереть. (I hate myself and I want to die.)
Перед тем, как умру я, умрут многие и они это заслужат. Увидимся в аду! (Before i die many will die with me and they will deserve it. See you in hell.)
Мне нравится быть предубежденным по отношению к предубежденным людям. (I like to feel prejudice towards people who are prejudice.)
Обязанность юности - бросать вызов разложению. (The duty of youth is to challenge corruption.)
Мангуста не боится змеи, поэтому вновь и вновь бросается на неё.А вот змея боится мангусты. Поэтому ей приходится быть уверенной с первого раза. Питер Таскер "Самурай-буги"
Я недосягаем для ваших дерзновенных аргументов и дедукций
Далеко-далеко, в не замеченных картографами складках давно вышедшего из моды Западного Спирального Рукава Галактики, затерялась крохотная, никому не интересная желтая звезда. Вокруг нее, на расстоянии примерно девяноста восьми миллионов миль, обращается ничтожная зелено-голубая планетка, обитатели которой все еще очень похожи на своих предков-обезьян — достаточно сказать, что электронные часы до сих пор считаются у них чудом техники. У этой планеты есть — вернее, была — одна проблема: большинство живущих на ней людей только и делали, что страдали, так как не находили в жизни счастья. Рождалось множество решений, но почти все они сводились к перераспределению маленьких зеленых клочков бумаги — что само по себе весьма странно, так как кто-кто, а маленькие зеленые клочки бумаги никаких страданий не испытывали, ибо счастья не искали. Решение все никак не находилось, и планета полнилась озлобленными людьми, для большинства из которых ощущение несчастья было постоянным — и даже электронные часы не скрашивали им жизнь.