Э. Уорхол "Философия Энди Уорхола"

[quotes]

Я просыпаюсь каждое утро. Открываю глаза и думаю: ну вот, опять начинается.

Один критик назвал меня «Само ничто», и это совсем не укрепило меня в ощущении собственного существования. Потом я понял, что само по себе существование ничего не значит, и почувствовал себя лучше.

«А я не бреюсь. Я не потею. Я даже не гажу», – сказал я. И подумал: что Б на это скажет?
«Тогда в тебе, наверное, полно дерьма, – сказала она. – Ха ха ха».

Ничего не должно быть спрятано, кроме таких вещей, которые не должна видеть твоя мама. Это единственная причина, по которой я боюсь смерти».
«Почему?»
«Потому что мама придет ко мне сюда и найдет вибратор и то, что я писала про нее в дневнике».

Не думаю, что следует выбрасывать краску для волос, но, по моему, тебе лучше выкрасить обе брови в одинаковый цвет.

Ещё много.

Когда у меня появился первый телевизор, я перестал придавать большое значение близким отношениям с другими людьми.

Мой магнитофон и я женаты уже десять лет.

В наше время, когда продолжительность жизни так возросла, нам следовало бы оставаться младенцами гораздо дольше.

В любом случае, секс на экране и на страницах книг возбуждает больше, нежели секс на простынях. Пусть дети читают о нем и ждут его, а потом, в тот момент, когда они соберутся испробовать его в реальности, поведайте им, что они уже пережили самый интересный этап, и он остался позади.

Любовь в фантазиях гораздо лучше, чем любовь в действительности. Никогда не делать этого - очень возбуждает. Самое напряженное притяжение возникает между двумя противоположностями, которые никогда не сходятся.

Мама всегда говорила, чтобы я не беспокоился о любви, а просто обязательно женился.

У меня есть телефонная подруга. Наши телефонные отношения длятся уже шесть лет.

Симптом любви – нарушение баланса химических веществ внутри нас. Наверное, в любви что то да есть, если на нее реагируют даже твои химические вещества.

Мне никогда особенно не хотелось снимать кино просто о сексе. Если бы я захотел снять действительно сексуальный фильм, я бы снял как цветок рождает другой цветок. А лучшая любовная история – просто два попугайчика в клетке.

Однако в постели мне больше нравится смеяться, чем делать это. Залезть под одеяло и шутить, я думаю, самое лучшее. «Ну, как я тебе?» «Так хорошо, было очень смешно». «О, сегодня ночью ты меня здорово рассмешил».
Если бы я пошел к «ночной бабочке», я бы, наверное, заплатил ей за то, чтобы она рассказывала мне анекдоты.

У каждого свое представление о любви. Одна моя знакомая девушка сказала: «Я поняла, что он меня любит, когда он не кончил мне в рот».

Очень часто я делаю то, что совсем не хочу делать, только потому, что меня мучает зависть – кто нибудь другой может сделать это вместо меня.

"Так что сегодня, если видишь на улице человека, который одет так, как ты когда то мечтал в своих подростковых фантазиях, это, наверное, – не твоя мечта, а кто то, у кого была такая же мечта, как у тебя, и кто решил вместо того, чтобы найти ее или стать ей, просто выглядеть как эта мечта.."

Когда ты хочешь быть похожим на что то, значит, тебе это действительно нравится. Когда ты хочешь быть как скала, тебе действительно нравится эта скала. Мне нравятся пластиковые куклы идолы.

Именно фантазии создают людям проблемы. Если бы у вас не было фантазий, то не было бы и проблем, потому что вы бы просто воспринимали все таким, как оно есть. Но тогда у вас не было бы романтических приключений, потому что романтические приключения – это когда находишь образ, о котором мечтал, в людях, не имеющих с ним ничего общего.

Из самого слова ясно, почему «говоруны» мне нравятся больше, чем «красавицы», почему я делаю больше звукозаписей, чем видеосъемок. «Говоруны» – не просто болтуны, они что то делают. «Красавицы» же просто чем то являются.

Красавицы на фотографиях отличаются от красавиц во плоти. Должно быть, нелегко быть фотомоделью, потому что хочется выглядеть как на собственной фотографии, но это невозможно.

Если человека не считают красивым, он все равно может иметь успех, если у него несколько шуток в кармане. И множество карманов.

Я всегда думаю о том, что это значит – носить очки. Когда привыкаешь к очкам, уже не знаешь, как далеко ты можешь видеть.

Если бы не очки, каждый мог бы видеть по своему.

Существует три вещи, которые для меня всегда красивы: мои старые добрые ботинки, которые не жмут, моя собственная спальня и таможня США, когда я возвращаюсь домой.

Я думаю, «аура» – это то, что видно только другим людям, и они видят столько ауры, сколько захотят.

Когда просто видишь человека на улице, у него вполне может быть аура. Но стоит ему открыть рот, ауры как ни бывало. Должно быть, «аура» существует, пока человек молчит.

Я никогда не теряюсь, потому что мне никогда не удается собраться. Я просто сижу и говорю: «Я сейчас упаду в обморок. Сейчас упаду в обморок. Я знаю, я упаду в обморок. Я еще не потерял сознание? Я сейчас потеряю сознание».

Так странно думать, что кто то проводит всю жизнь, думая о тебе.

Когда я смотрю что нибудь вроде Олимпийских игр, я думаю примерно так: «Когда же хоть кто нибудь не побьет рекорд?» Если кто нибудь пробежит за 2,2, значит ли это, что потом смогут пробежать за 2,1, 2,0, 1,9 и так далее, пока они не уложатся в 0,0?

Родиться – все равно что быть похищенным. И потом проданным в рабство. Люди работают каждую минуту.

Когда ты уже не жаждешь иметь что то, ты не сойдешь с ума, получив это.

Следующая по степени тяжести работа, после процесса жизни – это секс.

Наверное, интересно пытаться принадлежать к противоположному полу, но просто иметь свой пол – это тоже может быть увлекательно.

Мне показалось, что с проблемами стариков легче справиться, чем с проблемами молодых. Поэтому я решил поседеть, чтобы никто не знал, сколько мне лет, и чтобы выглядеть моложе в глазах других.

Когда у тебя седые волосы, твое каждое движение кажется «молодым» и «бодрым», а не считается признаком нормальной активности. У тебя как будто появляется новый талант.

Если же люди всегда понимают тебя и делают все точно так, как ты им говоришь, они становятся простым передатчиком твоих идей, и тебе это надоедает. Но когда ты работаешь с людьми, которые понимают тебя неправильно, вместо передачи ты получаешь преобразование, что в конечном счете намного интереснее.

По моему, пора открыть курсы для горничных в колледже и дать им какое нибудь привлекательное название. Люди не хотят работать, если их работа не имеет привлекательного названия.

Что замечательно в нашей стране, так это то, что Америка положила начало традиции, по которой самые богатые потребители покупают в принципе то же самое, что и бедные.

Я всегда думаю о людях, которые строят здания, а потом умирают, и их больше нет на свете. Или например, в фильме показывают толпу, а в жизни все эти люди давно умерли. Это пугает.

Если линии на руках– морщины, это значит, что твои руки очень много беспокоятся.

Ну в Нью Йорке у тебя не хватает времени на эстетику, потому что полдня нужно, чтобы доехать до окраины и еще полдня, чтобы доехать до центра.

Иногда люди позволяют одной и той же проблеме годами портить им жизнь, а между тем они могут просто сказать: «Ну и что». Это одно из моих любимых выражений: «Ну и что?»
«Мама меня не любила». Ну и что.
«Муж не хочет меня». Ну и что.
«Я преуспел, но до сих пор одинок». Ну и что.

Что заставляет человека тратить время на грусть, когда он может быть счастлив? Я был на Дальнем Востоке, шел по дорожке и увидел веселую вечеринку, а оказалось, что там заживо сжигали человека. Они устроили праздник и радовались, пели и танцевали.

Мне противно думать, что египтяне брали каждый орган и бальзамировали его в отдельном сосуде. Я хочу, чтобы мой организм просто исчез.

Я на самом деле живу для будущего, например, когда я открываю коробку конфет, мне не терпится попробовать последнюю.

Мне хочется либо получить это прямо сейчас, либо знать, что никогда этого не получу, – просто чтобы перестать думать об этом. Вот почему иногда мне хочется, чтобы я выглядел очень старым, чтобы не думать о том, что постарею.

Если хочешь, чтобы жизнь проходила перед тобой как фильм, просто путешествуй, и можешь забыть о своей жизни.

Я знаю одного очень богатого человека, который весь день одержим параноидным страхом, что люди находятся рядом с ним только из за его денег. Но он же всегда первый тебе рассказывает, что только что слетал на своем личном самолете в Вашингтон, штат Колумбия, а в Лос Анджелес полетел коммерческим авиарейсом.

Если ты выглядишь как оборванец, но у тебя есть пятнадцать долларов в кармане, ты все равно можешь дать понять людям, что у тебя есть деньги. Надо только зайти в винный магазин и купить бутылку шампанского. Так можно произвести впечатление на всех присутствующих, и если повезет, и вы больше никогда не встретитесь, они всегда будут думать, что у тебя есть деньги. Мне же никогда не удается иметь деньги и делать вид, что я бедный. Я могу только быть бедным и делать вид, что я богатый.

У этой женщины нет брильянтов, ее вещи стоят не очень дорого, и все равно ее нос, ее уши и ее мозг так и кричат «деньги».

Не думаю, что деньги должны быть у всех. Они не должны быть для всех– а то будет неизвестно, кто имеет значение. Как скучно. О ком тогда вы будете сплетничать?

Художник – это человек, создающий то, в чем у людей нет необходимости, но – по какой то причине – как он считает, это следует им дать.

Свободные страны – это здорово, потому что ты можешь просто посидеть на чьем нибудь пространстве какое то время и делать вид, что ты – его часть.

Люди, по моему, – единственные создания, которые умеют занимать больше пространства, чем то, где они на самом деле находятся.

Некоторые, наверное, с ума сходят, когда понимают, сколько пространства им удалось занять.
Если бы вы были звездой самого крупного телешоу и прогулялись по средней американской улице как нибудь вечером, когда вы в эфире, посмотрели в окна и увидели себя на телеэкране в каждой гостиной, где вы занимаете некоторое пространство, представляете, как вы бы себя почувствовали?

Мне нравится писать на квадратной плоскости, потому что не нужно решать, какой стороной ее повернуть – это просто квадрат.

Не понимаю, почему я никогда не работал как абстрактный экспрессионист, ведь при том, как у меня трясется рука, это было бы естественно.

Можно говорить о вещах, которые не в твоем стиле, но нельзя делать то, что не в твоем стиле. Это плохая идея.

Я – городской парень. Большие города устроены так, что можно пойти в парк и почувствовать себя на природе, но разве где нибудь на природе можно почувствовать себя как в большом городе, так что я начинаю страдать от тоски по родине.

Однако мой идеал – тоже пирамида, потому что в этом случае не приходится беспокоиться о потолке. Вам нужна крыша над головой – так почему не сделать так, чтобы ваши стены были также и потолком, одной проблемой меньше – меньше одной поверхностью, на которую надо смотреть, которую надо содержать в чистоте и красить.

У них особенные глаза, и они сидят тихо и никому не мешают. Некоторые такие от природы, из за соответствующей химии их организма, а другие – из за наркотиков. Они думают, что думают о чем то.

Лучшая атмосфера, которая мне приходит на ум, – это кинофильм, потому что он в трех измерениях физически и в двух измерениях эмоционально.

Быть женщиной – такое же ничто, как быть мужчиной. В любом случае тебе приходится бриться, и это большая тщета.

Я мог бы сказать: „Правда, это было что то – то, что мы делали сегодня?", а другой сказал бы то, что думает он, но на самом деле происходило одно и то же самое – одни губы целовали другие губы. Кинокамера показала бы это одинаково, независимо от того, что ты об этом думаешь.

Почему тогда в Европе было столько войн, если все короли и королевы женаты между собой, ведь это значит, что все родственники, а зачем сражаться с родственниками?» – Я часто задаю этот вопрос, потому что всегда об этом думаю, особенно когда я в Европе. «Потому что никто не сражается так ожесточенно, как родственники – стоит только начать."

Ирландский ужин из семи блюд – это вареная картофелина и шесть бутылок пива.

У меня нет памяти. Каждый день для меня – новый день, потому что я не помню день вчерашний.
Каждая минута – как первая минута моей жизни. Я пытаюсь запомнить, но не могу. Поэтому я и женился – на моем магнитофоне. Поэтому я выискиваю и стараюсь быть с людьми, у которых ум устроен как магнитофон. У меня ум – как магнитофон с единственной кнопкой: «Стереть».

Делать покупки – гораздо более американское занятие, нежели думать.

Он не стирает свои носки сам, конечно, он посылает их в очень шикарную французскую прачечную на Ист Сайд, и все равно, когда носки возвращают, одного недостает. Это настоящий закон – уменьшение числа носков при возврате из стирки.