Д. Коупленд, «Элеанор Ригби»

[Shnaka]

я просто здраво мыслю и предпочитаю не обольщаться насчёт жизни в целом



Годами я рассматривала свою жизнь пристальным оком, отбрасывая песчинки. Которые отравляли моё существование: бредовые идеи, пустые привычки, и машинальную бездумность. Мне, как и всем, хотелось наполнить свои дни смыслом, прожить отпущенный срок, как роман.



Одиночество – это и моё проклятие, и проклятие всего нашего вида, это револьвер, из которого палят по ногам, заставляя нас приплясывать на всеобщем обозрении, пока мы сгораем от стыда перед посторонними людьми.



Тела. Э-эх! Как мне всегда хотелось расстаться с собственной оболочкой! Какое это было бы счастье! Оставить бренные кости и взмыть вверх светлым лучиком, маленькой кометой; осветиться внутренней красотой и воспарить! Увы… пустые мечты. Так и влачить до конца этот крест.



Закрыв за ним дверь, я вспомнила об одном ощущении: когда после сытного обеда расстёгиваешь молнию на брюках. Наступил один из тех редких случаев, когда перспектива провести в одиночестве вечер меня ничуть не огорчала.



Молчун может показаться задумчивым или одухотворенным, и все же, если он безмолвствует слишком долго, о нём попросту забывают.



....одиночество в толпе – самый жалкий вариант.



....закат мне тяжело даётся – в это время суток сильнее чувствуется одиночество.





В двадцать она пылает внутренним огнём, горит до головукружения и ждёт не дождётся, чтобы её соблазнили: «Используй меня! Брось меня Давай кайфовать! Эфир! Плетки! Только подцепи меня!» В тридцать на том же лице читается другое: «Я уже не раз обжигалась, так что не пытайся меня опалить, ясно? Я заметила светлую полоску от кольца на безымянном пальце, а по данным справочной, ты живёшь в пригороде, где много зелени, начальных школ и футбольных площадок». Очевидно, у женщины есть ещё порох в пороховницах – ровно столько, чтобы благополучно вернуться к цивилизации, если всё пойдёт наперекосяк.

И взгляните в эти глаза в сорок лет. В них слышится мощный отголосок двух прошедших десятилетий: «Используй меня! Брось меня Давай кайфовать! Подцепи меня!» А в тоже самое время пороховница почти пуста, и вовсе не хочется. Чтобы её использовали, бросали и стегали плётками. Страшно, что первый же встречный заглянет в душу, где давным-давно никого не было, и молча пойдёт своей дорогой. Может он и есть тот самый, кто исковеркал ей жизнь, - какая теперь разница? Через минуту после того, как мужчина высадил её последний раз, он уже напевал вместе с «Супертрамп». Она даже не воспоминание; она «лежачий полицейский» на полосе его жизни. Разве бедняжка много просила? «Не старайся изменить моих привычек и смотри вместе со мной «Закон и порядок»».



Стоит единожды увидеть, как человек психует, больше никогда не будешь воспринимать его по-прежнему.



Трудно расстаться с жизнью, даже если она не больше, чем привычка.



.... а с красивыми людьми всегда трудно разговаривать. Такому человеку хочешь понравиться и приходится из кожи вон лезть, изображая равнодушие. Мы, люди – убогие поверхностные существа.



Мне кажется, здесь действительно пора поставить точку, ведь нет ничего плохого в окончании? В некотором роде даже приятно остаться в неведении относительно того, что с нами происходит до рождения и после смерти. Или что случится в нервное, непредсказуемое время между мигом, который обозначает нашу готовность к переменам в жизни, и моментом, когда эти перемены происходят.