Lovecats
Насилие хорошо для тех, кому нечего терять.
читать дальшеГенрих. Ты погубишь её душу.
Насти. Почему ты меня не прервал, раз ты в этом цверен?
Генрих. Потому что она стала счастливей...
Видите ли, я разделяю людей на три категории: те, у кого много денег, те, у кого совсем нет денег, и те, у кого денег немного. Первые хотят сохранить то, что у них есть,- их корысть в том, чтобы поддерживать порядок. Вторые хотят взять то, чего у них нет,- их корысть в том, чтобы уничтожить нынешний порядок и установить другой, который им будет выгоден. И те и другие - реалисты, это люди с которыми можно договориться. Третьи хотят уничтожить общественный порядок, чтобы взять то, чего у них нет, и в то же время сохранить его, чтобы у них не отобрали то, что у них есть. Это значит, что они на деле сохраняют то, что уничтожают в идее. Это и есть идеалисты.
Зло на то и зло, чтобы портить всем жизнь, и прежде всего тому, кто его делает.
Пытка и виселица... Пытка и виселица... Как это однообразно. Самое скучное в зле то, что к нему привыкаешь. Нужен
талант, чтобы выдумать что-нибудь новое.
Не всем дано убивать, но все к тому стремятся.
...достаточно одному человеку возненавидеть другого, чтобы ненависть охватила все человечество.
Мир несправедлив; раз ты его приемлешь - значит, становишься сообщником, а захочешь изменить - станешь палачом.
А я едва чувствую собственное тело, не знаю, где начинается и где кончается моя жизнь, и не всегда откликаюсь, когда меня зовут. Меня порой удивляет даже, что у меня есть собственное имя. Я страдаю болью всех: мне больно, когда другого бьют по щекам, я умираю с каждым, кто умирает. Ты изнасиловал во мне всех женщин, которых взял силой.
Гец. Чем сильней они меня любят, тем больше я одинок. Я стал их крышей, но у меня самого нет крыши. Я стал их небом, но у меня самого нет неба. Нет, есть, но видишь, как оно далеко. Я хотел стать опорой, нести на себе небесный свод. Ерунда, небо просто дырка. Я спрашиваю, где же Бог? (Пауза.) Должно быть, я люблю их недостаточно, все от этого. Я только выказывал любовь, но сама любовь не пришла. Может быть, я лишен дара любви. Почему ты глядишь на меня так?
Хильда. Ты и не любил их, ты напрасно обокрал меня.
Гец. Не их любовь я должен был отобрать у тебя, а твою. Любить их, как ты! Смотри, я завидую тебе во всем. Завидую даже твоей ревности. Ты здесь, ты глядишь на них, ты прикасаешься к ним. Ты - тепло, ты - свет, но я - не ты. Невыносимо! Я не понимаю, к чему нас двое на земле. Как я хотел бы стать тобой, оставаясь самим собой.
Гец. Вы подохнете, собаки! Буду вредить вам так, что попомните меня. Вернись ко мне, моя злоба, дай мне легкость и силу. (Пауза.) Как смешно! Любовь смыла с моей души всю желчь. Ну что ж. Вперед, навстречу Добру, вперед, в Альтвейлер; мне теперь одно из двух - повеситься или творить Добро! Мои дети ждут меня. Ждут меня мои разжиревшие каплуны, мои кастрированные бараны, мои ангелочки со скотного двора. Они встретят меня с почестями. Боже, как они мне надоели! Мне по душе другое - люблю волчью стаю. (Уходя.) Что ж. Господи, тебе вести меня во мраке ночи. Надо продолжать. Поражение - лишь знак, поданный мне Богом; беда - новая возможность, горе - милость, пусть в помощь мне придут мои неудачи. Господи, верю, хочу верить - ты ведешь меня по свету окольными путями, чтоб я безраздельно стал твоим. Господи, снова стоим мы лицом к лицу, как в доброе старое время, когда я чинил Зло. Не стоило растрачивать себя ради людей: они только мешают... Густые заросли, их нужно раздвинуть, чтобы добраться до тебя. Я иду к тебе, Господи, иду. Шагаю во мраке твоей ночи. Дай руку! Скажи: ночь - это ты? Ночь... Беспредельная, раздирающая душу пустота! Ты здесь, в этой вселенской пустоте, все молчит, но ты глаголешь, не видно ни зги, но ты здесь. Древняя ночь, великая ночь, такой была ночь до появления живого на земле, ночь незнания, ночь бед и горестей, укрой меня, ночь, проскользни в мою душу, поглоти мое бренное тело. Хочу развязки, хочу позора, одиночества,
презрения. Человек создан, чтоб уничтожить в самом себе человека и отдаться черному телу ночи. Покуда я не вкушу всего, у меня ни к чему не будет вкуса, покуда не овладею всем, я ничем не буду владеть, покуда не стану всем, не буду ничем, опущусь ниже всех, и тогда ты. Господи, поймаешь меня в сети твоей ночи, подымешь меня над ними. (Сильным и полным тревоги голосом.) Господи! Господи! В этом ли воля твоя? Разве я, когда творил Зло, не искал этой ненависти к человеку, презрения к себе самому? Как же мне отличить: одиночество Добра не схоже с одиночеством Зла?
Когда любишь - любишь все. Иначе это не любовь.
Гец. Хильда, мне нужно, чтобы меня судили. Я сам что ни день, что ни час выношу себе приговор. Но я уже себе не верю:
слишком хорошо знаю себя, чтобы поверить. Своя душа так близко, ее не разглядеть. Пусть кто-нибудь одолжит мне зрение.
Хильда. Возьми мое.
Гец. И ты уже не видишь меня: ты любишь. Генрих ненавидит - значит, он может меня убедить. Я поверю своим мыслям, когда услышу их из его уст.
Хильда. Я уйду, но обещаешь ли тотчас же бежать со мной?
Гец. Да, если выиграю свой процесс.
Хильда. Ты знаешь, что заранее решил проиграть.
читать дальшеГенрих. Ты погубишь её душу.
Насти. Почему ты меня не прервал, раз ты в этом цверен?
Генрих. Потому что она стала счастливей...
Видите ли, я разделяю людей на три категории: те, у кого много денег, те, у кого совсем нет денег, и те, у кого денег немного. Первые хотят сохранить то, что у них есть,- их корысть в том, чтобы поддерживать порядок. Вторые хотят взять то, чего у них нет,- их корысть в том, чтобы уничтожить нынешний порядок и установить другой, который им будет выгоден. И те и другие - реалисты, это люди с которыми можно договориться. Третьи хотят уничтожить общественный порядок, чтобы взять то, чего у них нет, и в то же время сохранить его, чтобы у них не отобрали то, что у них есть. Это значит, что они на деле сохраняют то, что уничтожают в идее. Это и есть идеалисты.
Зло на то и зло, чтобы портить всем жизнь, и прежде всего тому, кто его делает.
Пытка и виселица... Пытка и виселица... Как это однообразно. Самое скучное в зле то, что к нему привыкаешь. Нужен
талант, чтобы выдумать что-нибудь новое.
Не всем дано убивать, но все к тому стремятся.
...достаточно одному человеку возненавидеть другого, чтобы ненависть охватила все человечество.
Мир несправедлив; раз ты его приемлешь - значит, становишься сообщником, а захочешь изменить - станешь палачом.
А я едва чувствую собственное тело, не знаю, где начинается и где кончается моя жизнь, и не всегда откликаюсь, когда меня зовут. Меня порой удивляет даже, что у меня есть собственное имя. Я страдаю болью всех: мне больно, когда другого бьют по щекам, я умираю с каждым, кто умирает. Ты изнасиловал во мне всех женщин, которых взял силой.
Гец. Чем сильней они меня любят, тем больше я одинок. Я стал их крышей, но у меня самого нет крыши. Я стал их небом, но у меня самого нет неба. Нет, есть, но видишь, как оно далеко. Я хотел стать опорой, нести на себе небесный свод. Ерунда, небо просто дырка. Я спрашиваю, где же Бог? (Пауза.) Должно быть, я люблю их недостаточно, все от этого. Я только выказывал любовь, но сама любовь не пришла. Может быть, я лишен дара любви. Почему ты глядишь на меня так?
Хильда. Ты и не любил их, ты напрасно обокрал меня.
Гец. Не их любовь я должен был отобрать у тебя, а твою. Любить их, как ты! Смотри, я завидую тебе во всем. Завидую даже твоей ревности. Ты здесь, ты глядишь на них, ты прикасаешься к ним. Ты - тепло, ты - свет, но я - не ты. Невыносимо! Я не понимаю, к чему нас двое на земле. Как я хотел бы стать тобой, оставаясь самим собой.
Гец. Вы подохнете, собаки! Буду вредить вам так, что попомните меня. Вернись ко мне, моя злоба, дай мне легкость и силу. (Пауза.) Как смешно! Любовь смыла с моей души всю желчь. Ну что ж. Вперед, навстречу Добру, вперед, в Альтвейлер; мне теперь одно из двух - повеситься или творить Добро! Мои дети ждут меня. Ждут меня мои разжиревшие каплуны, мои кастрированные бараны, мои ангелочки со скотного двора. Они встретят меня с почестями. Боже, как они мне надоели! Мне по душе другое - люблю волчью стаю. (Уходя.) Что ж. Господи, тебе вести меня во мраке ночи. Надо продолжать. Поражение - лишь знак, поданный мне Богом; беда - новая возможность, горе - милость, пусть в помощь мне придут мои неудачи. Господи, верю, хочу верить - ты ведешь меня по свету окольными путями, чтоб я безраздельно стал твоим. Господи, снова стоим мы лицом к лицу, как в доброе старое время, когда я чинил Зло. Не стоило растрачивать себя ради людей: они только мешают... Густые заросли, их нужно раздвинуть, чтобы добраться до тебя. Я иду к тебе, Господи, иду. Шагаю во мраке твоей ночи. Дай руку! Скажи: ночь - это ты? Ночь... Беспредельная, раздирающая душу пустота! Ты здесь, в этой вселенской пустоте, все молчит, но ты глаголешь, не видно ни зги, но ты здесь. Древняя ночь, великая ночь, такой была ночь до появления живого на земле, ночь незнания, ночь бед и горестей, укрой меня, ночь, проскользни в мою душу, поглоти мое бренное тело. Хочу развязки, хочу позора, одиночества,
презрения. Человек создан, чтоб уничтожить в самом себе человека и отдаться черному телу ночи. Покуда я не вкушу всего, у меня ни к чему не будет вкуса, покуда не овладею всем, я ничем не буду владеть, покуда не стану всем, не буду ничем, опущусь ниже всех, и тогда ты. Господи, поймаешь меня в сети твоей ночи, подымешь меня над ними. (Сильным и полным тревоги голосом.) Господи! Господи! В этом ли воля твоя? Разве я, когда творил Зло, не искал этой ненависти к человеку, презрения к себе самому? Как же мне отличить: одиночество Добра не схоже с одиночеством Зла?
Когда любишь - любишь все. Иначе это не любовь.
Гец. Хильда, мне нужно, чтобы меня судили. Я сам что ни день, что ни час выношу себе приговор. Но я уже себе не верю:
слишком хорошо знаю себя, чтобы поверить. Своя душа так близко, ее не разглядеть. Пусть кто-нибудь одолжит мне зрение.
Хильда. Возьми мое.
Гец. И ты уже не видишь меня: ты любишь. Генрих ненавидит - значит, он может меня убедить. Я поверю своим мыслям, когда услышу их из его уст.
Хильда. Я уйду, но обещаешь ли тотчас же бежать со мной?
Гец. Да, если выиграю свой процесс.
Хильда. Ты знаешь, что заранее решил проиграть.